Песнь о Роланде
Арьергард. Роланд приговорен к смерти
Карл возвращался во Францию победителем. Он сумел покорить
Испанию, забрать замки, захватить города.
— Война моя кончена,— сказал король и направился к милой
Франции.
День угасал, наступил вечер. Надо было подумать о ночлеге. Граф
Роланд водрузил свое знамя высоко на вершине холма. Вокруг него
французы раскинули свой лагерь.
Между тем войско неверных подвигалось глубокими долинами — в
кольчугах и шлемах, вооруженное щитами, саблями и копьями. На
покрытых лесом горных вершинах мусульманские воины устроили
привал. Четыреста тысяч человек затаившись ждут восхода солнца.
А французы между тем даже и не догадывались об их присутствии.
Свет померк, наступила черная непроглядная ночь. Император Карл
заснул, и снится ему странный сон. Он видит себя в тесном ущелье
со своим ясеневым копьем в руках. И вот граф Ганелон выхватывает
у него это копье и потрясает им с такой силою, что искры летят к
небу.
Но Карл спит, не просыпаясь.
Тогда другой сон приснился ему: он во Франции, в своем Ахене.
Медведь прокусывает ему руку до самой кости, Затем со стороны
Ардена появляется леопард и с яростью нападает на него. Но из
залы выбегает борзая собака, со всех ног мчится к Карлу,
отрывает правое ухо у медведя и накидывается на леопарда. «Ну,
будет битва!» — восклицают французы и не знают, кто победит.
А Карл спит, не просыпаясь.
Минует ночь, сменившись ясною зарей, и император гордо
продолжает свой путь. По воздуху несутся звуки труб.
— Господа бароны! — говорит Карл.— Взгляните, какие перед нами
горные проходы и узкие ущелья, и решите, кого поставлю я в
арьергард? Кто-то должен охранять наше войско!
— Роланда, моего пасынка Роланда! — восклицает Ганелон.— Нет
более доблестного барона! В нем спасение твоих людей.
С презрением взглянул на него Карл:
— Ты — олицетворение самого черта, и душа твоя полна смертельной
вражды. Кто же будет тогда в авангарде?
— Ожье из Дании,— ответил Ганелон,— лучше него никто не
справится с этим делом!
Граф Роланд, услыхав, что Ганелон предложил дать ему арьергард,
поспешил поблагодарить отчима и выразить королю свою готовность
до последней капли крови прикрывать войско Карла и защищать
обоз.
Но император молчал, опустив на грудь голову и теребя свою
бороду: он не мог удержаться от слез. Наконец он обратился к
своему племяннику, предлагая ему половину всего французского
войска. Но граф отвечал, что он не может изменить чести своего
рода и оставит при себе только двадцать тысяч храбрых французов.
— Смело иди узкими ущельями, король. Пока я жив, тебе некого
опасаться.
Граф Роланд поднялся на вершину холма, надел свою самую крепкую
броню, шлем, пристегнул свой меч Дюрандаль с золотою рукоятью и
закинул за спину колчан, расписанный цветами, сел на своего коня
Вейл-лантифа и взял в руки копье с прикрепленным к нему белым
знаменем. К нему присоединились Оливье и многие другие любимцы
короля, даже епископ Тюрпин.
— Пойду и я,— сказал Готье,— я вассал Роланда и не могу оставить
его.
Когда они выбрали себе двадцать тысяч воинов, Роланд подозвал к
себе Готье и сказал:
— Возьми тысячу французов из нашей собственной французской земли
и займи с ними все ущелья и высоты, чтобы императору не пришлось
терпеть урона.
— Я обязан это сделать для тебя,— отвечал Готье и с тысячью
французов углубился в горы. Он вернется не раньше, чем потеряет
семьсот бойцов. Король Бельферна Альмарис в тот же день даст ему
отчаянную битву.
Карл вошел в долину Ронсеваля. Барон Ожье вел авангард, и
никакой опасности не предвиделось с этой стороны; в тылу же был
Роланд с Оливье, двенадцатью пэрами и двадцатью тысячами
природных франков. Помоги им Бог! Их ждет страшная битва! И
Ганелон знает это, негодяй и изменник, но он за золото продал
свое молчание и не скажет ни слова.
Высоки горы, и темны долины; скалы черны, и страшны узкие
ущелья. В тот же день не без труда прошли по ним французы. Но
когда они увидели, наконец, Гасконь, землю их повелителя, они
вспомнили свои земли и дома, своих жен и дочерей и заплакали от
радости. Но всех больше волновался Карл, покинувший своего
племянника в ущельях испанских гор; с Роландом остались
двенадцать пэров и двадцать тысяч французов. Они не знают страха
и не боятся смерти. И Карл тоскливо теребит свою бороду, из глаз
его катятся слезы, и он закрывается своим плащом. Рядом с ним
едет герцог Нэмский.
— Что так заботит тебя? — задает он вопрос королю.
— Нужно ли спрашивать об этом? — отвечает Карл.— Мое горе так
велико, что я не могу не плакать: Франция погибнет через
Ганелона. Сегодня ночью я видел во сне, что Ганелон сломал копье
в моих руках, тот самый Ганелон, что заставил меня оставить в
арьергарде моего племянника. Мне пришлось покинугь Роланда во
вражьей земле. Что будет, если я потеряю его? На свете нет ему
подобного!
Карл Великий, томимый дурным предчувствием, не может удержаться
от слез, и сто тысяч французов тронуты его горем и объяты
странным страхом за Роланда. Хоть они еще и не знают, что его
предал этот негодяй Ганелон: что он получил от короля неверных
щедрые подарки — золото и серебро, ткани и шелковые одежды,
лошадей и мулов, верблюдов и львов...
И вот Марсилии сзывает своих испанских баронов, графов и
герцогов с эмирами и графскими детьми. Он собирает их в три дня
до ста тысяч, и по всей Сараго-ссе раздается бой барабанов. На
вершине высочайшей башни воздвигают статую Магомета: ни один
мусульманин не проходит мимо, не поклонившись ей. Затем неверные
нескончаемым потоком устремляются через всю страну, по горам и
долинам. Наконец они видят знамена французов. Это арьергард
двенадцати товарищей, и сарацины не упустят случая сразиться с
ним!
Впереди всех двигается племянник Марсилия верхом на муле и
погоняет его палкой. Со смехом обращается он к дяде, прося в
награду за службу поручить именно ему поразить Роланда. И
Марсилии передает племяннику свою перчатку. Племянник Марсилия с
перчаткою в руке просит дать ему еще одиннадцать баронов, чтобы
помериться силами с двенадцатью пэрами.
— Вперед, племянник,— говорит ему брат Марсилии,— идем вместе, и
горе арьергарду Карла Великого!
Король варварской земли Корсаблис, с душою предателя, вещает,
однако, как истый вассал:
— За все золото мира я не соглашусь показать себя трусом и
сражусь с Роландом, если только мне удастся его обнаружить!
За ним, пеший, несется быстрее конного Мальприм Бригальский и, с
Марсилием поравнявшись, восклицает:
— Идем в долину Ронсеваля, и смерть Роланду, если он мне
попадется!
Спешит к ним и эмир из Бадагера, красавец собой, с лицом гордым
и ясным, истый барон, будь он христианином. Все бегут к
племяннику Марсилия и грозят Роланду смертью.
Так собрались двенадцать пэров короля Марсилия; они берут с
собой сто тысяч сарацин, стремящихся в битву, и вооружаются,
удалившись в сосновый лес. Они надевают свои сарацинские
доспехи, все на тройной подкладке; на головы надевают
сарацинские шлемы и пристегивают к поясу каленые сабли. Ярко
блестят их щиты и копья; по воздуху развеваются трехцветные
знамена.
Спешившись со своих мулов, они пересаживаются на коней и
движутся плотными рядами... День был ясный, и оружие неверных
сверкало в солнечных лучах. От звука тысячи медных труб дрогнул
воздух.
— Друзья мои,— воскликнул Оливье.— Сдается мне, не миновать нам
боя с сарацинами!
— Дай Бог,— отвечает Роланд,— наша обязанность отстаивать здесь
короля: всё мы должны сносить ради нашего повелителя, надо
терпеть нам и зной, и стужу, и раны, и увечья. Наше дело —
наносить молодецкие удары, чтобы не сложили о нас дурной песни.
И уж, конечно, не я подам пример трусости.
Книги по теме
|
